- Снимай всю одежду, - я говорю и слышу свой голос, глухо, как будто через вату. – Потом можешь взять одеяло.

- Всю? – робко уточняет Такада.
- Всю, - киваю я. – Сказал, одеяло дам. Потом.

Такада отворачивается и начинает возиться с пуговицами плаща, что-то там у неё не получается – руки дрожат, наверное. Неудивительно.

Я тоже отворачиваюсь. Нужна ты мне очень, подумаешь.

Я отворачиваюсь, и перед глазами снова встаёт экран маленького автомобильного телевизора. Красное, серое, красное; трупы показывать запрещено, да, но никто не запрещает показывать кровь.

- Ты не мог бы передать мне одеяло, прежде чем я…

Молча протягиваю одеяло. Будто мне неизвестно, где женщины прячут свои сокровища; и можно подумать, я не догадываюсь, что прячет в кружеве белья подружка и Голос Киры Такада Киёми.

А мне всё равно. Моя «семья» при налёте полегла до последнего человека. И хотя меня с удовольствием приберёт к рукам любая другая «семья»…

Мой лучший – и единственный – друг незряче таращит глаза на изнаночную сторону пластикового мешка. Хотя нет, времени прошло порядочно – наверняка в морге уже посчитали все пули, вынутые из развороченного тела, стащили перчатки и взяли отпечатки пальцев, разжали челюсти и сделали слепки зубов... Теперь поди ищут по своей базе хоть крошечное совпадение, позволяющее узнать твоё имя; они не найдут тебя, Мэтт, потому что нас с тобой нет ни в одной базе данных. И тебя закопают или сожгут, присвоят останкам номер и забудут на следующий день.

Мой лучший враг считает меня идиотом, да, только и способным, что пороть горячку. Меня называли вторым после тебя, Ниар, но ты меня и в грош не ставишь – а зачем мне признание тех, кто и так ниже меня?..

Эль убит.

Не сомневаюсь, что Кире осталось ходить на свободе не больше недели. Мой соперник напал на след и теперь методично загоняет убийцу в угол, как крысу. Я знаю Ниара, Кире не выбраться из его ловушки.

Мне тоже не выбраться. Я не пойду домой, потому что там ждут люди Ниара. Мне есть где спрятаться, но я не пойду и туда; если меня поймают – это полный крах. К Холл? – не смешите меня. В углу нервно всхлипывает Такада, раздаётся отчётливый шорох – ну и пускай. Писать будем ногтями, а, или сделаем из пыли и слёз чернила? Аристократы пишут своей кровью. Не сомневаюсь в твоей отваге, Такада Киёми; такая, как ты, не станет просить одеяло просто так. Такая без надёжного аргумента, спрятанного в бюстгальтере, не станет унижаться перед похитителем; скорее постарается смутить и отвлечь красотой и нахальством, а зазеваешься – треснет по затылку чем-нибудь или вцепится в горло…

Беру коробку со шмотками и ухожу. Что-то падает на пол фургона, явно выпав из моего кармана – поднимать не буду. По-моему, там у меня был карандаш – записывал Мэтту адрес телецентра на сигаретной пачке.

Всё. Теперь осталось ждать. Жаль, конечно, что умру не в огне – а так хотелось… Такада, что тебе стоит – будешь уходить, уничтожь улики. Вот, я даже Мэттову зажигалку положу на видном месте, близко к окошку, которое ты обязательно разобьёшь. Ведь это не самоубийство, нет; я не совершу хотя бы этого греха. Пальцы тянуться к распятию на груди…
…и из-под рёбер, словно в ответ на моё движение, расцветает железный цветок, и сотни шипов входят в сердце, разрывая его в клочья.

Кто ж знал, что будет так больно?!

Глаза; отовсюду, на меня, глаза! чужие! сквозь вязкий воздух, сквозь время и пространство, чужая жалость, чужое сочувствие…»

- Придурок, это же я!!

Мэлло сидел на кровати, бешено вращая глазами. Мэтт тряс его за плечи. В дверях стояла перепуганная насмерть Такада с кружкой.

- Проснулся, гад? Книжек перечитал на ночь глядя? Я думал, у него опять припадок, а ему, понимаете ли, сон приснился…

Мэлло переводил взгляд с Мэтта на Такаду.

- Что вы…

- Мы что? Мы ничего, мы спим давно, это ты орёшь, как больной слон и руками машешь… Какие ещё глаза? Кто на тебя смотрит? Киёми, ты иди, видишь, с ним всё нормально.

Такада поставила кружку на стол и исчезла.

Мэтт не глядя протянул руку, взял оставленную кружку, отхлебнул и поставил обратно. Выжидательно посмотрел на приятеля.

- С Такадой всё нормально?

- Да.

- И с тобой?

- И со мной.

- Тебе никогда не кажется, что нас кто-то придумал?

- Бывает. Ну и что? Ложись спать. Нету тут никаких глаз, а если будут – ори громче, видишь, какие мы операти-и… ааахм! Оперативные. Спи…

Зевая, Мэтт вышел и прикрыл дверь.

Мэлло дёрнул шнурок ночника и остался в темноте; мысли бесшумно, но почти осязаемо роились вокруг, как крупные ночные бабочки.

Кто пишет сны?

Может ли сон оказаться правдой или её вариантом в одном из множества миров?

Кто контролирует сны и их исполнение?

«Небесный Геймер», - хмыкнул незнакомый голос где-то внутри головы.

«Вот и голоса мерещатся. Точно с катушек съехал», - сердито подумал Мэлло, поворачиваясь набок и натягивая одеяло едва не до затылка.